Вагнер Николай Петрович - Дядя Бодряй
Н. П. Вагнер
Дядя Бодряй
I
Родились они, оба брата, и жили в одном из медвежьих углов - в глухой
деревушке Пустышке. Старшего звали Зеноном, младшего - Паисием; только никто
его так не звал, а звали просто дядя Бодряй.
Дядя Бодряй любил брата своего Зенона и всех людей, весь Божий мир; а
Зенон никого не любил, - разумеется, кроме себя.
Когда умирал их отец, Степан, то он долго думал: кому оставить наследство?
Сын Паисий сильно смущал его. "Вертопрашный мот! - думал он. - Ничего он не
сбережет, не приумножит, а все по ветру стравит - ни себе, ни людям".
Думал, думал отец Степан и, наконец, решил: "Оставлю я сыну Зенону всю
землю, и лошадушек моих (а их был целый косяк), и коровушек, и овечек, и
всякий скот, и всю худобу мою; а непутящему Паисию оставлю я сто рублев - и
того ему много".
Как решил, так и сделал. Оставил в завещании Зенону все имение свое, а
дяде Бодряю только сто рублей, - новеньких, все рублевиками серебряными.
И когда получил это наследство дядя Бодряй, то сел на лавку и задумался:
"Что я с ними сделаю, с этим наследством? Раздам я его беднякам, как я,
многогрешным. Хорошо!.. Да ведь не хватит на всех. Вот тут, возле нас, в
Пустобрюхове, да в Голодаеве, да в Плохосытове, больше ста побирух... мужиков
и старух... Раздай сто рублев. Меньше рубля на рыло придется... Да какая же
тягота!.. Тут, чай, фунтов 20 али боле будет... И куда я с ними поеду?!. Без
них, без этих рублев, я - вольный казак и весь Божий мир мне путь и дорога...
А с ними?!." Но тут в его раздумье вмешалась Аленка - жена брата Зенона.
- А ты отдай мне, братец, - заговорила она. - На что тебе? А мне они
пригодятся... Вот к зиме шубейку Мишутке справлю, да Варюшке одеяльце
сооружу...
И протянул дядя Бодряй кожаный мешочек со ста рублями невестке своей
Аленке.
- На!.. - сказал он. - Господь нас так учил: просящему дай и от
занимающего не убегай!
- Ну, вот и отлично! Дай тебе Господи доброго здоровья! Спаси Господи твою
душеньку!
И она, вся радостная, отправилась к себе и положила в свой большой
сундучище мешочек со ста рублями, а дядя Бодряй вздохнул глубоко, встал с
лавки, потянулся и сказал в веселии сердца:
- Слава Тебе, Господи! избавил от тяготы жизненной.
И вышел из избы, а сам думает: "А если б все, что оставил отец брату
Зенону, да разменять на рублевики, - у-у-у! какая бы тягота была... не
вздымешь и не уволочешь!!.
II
Дядя Бодряй был бездомник, вдовец. Он каждый день и всю жизнь шлялся по
чужим избам, и везде были ему рады.
- А?! - говорят. - Дядя Бодряй пожаловал. Милости просим, милости просим!
И дядя Бодряй, помолившись перед образом, с веселым радостным лицом,
здоровый и румяный, всех ласково привечал, со всеми целовался, здоровался.
Малых детей обдарить - кому грошовый пряник, кому деревянного коня.
И все ему рады, в особенности детвора. Дядя Бодряй ей слаще меду кажется.
Как только он придет, так сейчас же все облепят его и начнут просить,
канючить:
- Дядюшка Бодряй, расскажи сказочку!..
- Дядюшка Бодряй, расскажи побасеночку!
- Дядюшка Бодряй, расскажи что-нибудь божественно.
И в особенности им нравится это - божественно... Только дядя Бодряй не
всегда расскажет. Иной раз придет из дальней деревни, Глушанки; верст двадцать
отмашет и притомится, еле отдышится.
- Не почтовый я конь, - говорит, - и одна пара у меня ходилок-то. Двадцать
верст отмахают - и приустанут, притомятся.
А в другой раз придет бодрый, да свежий и начнет сказы рассказывать.
Вокруг него прицепятся, присядут ребятишки