d3c87086     

Вагинов Константин - Козлиная Песнь



КОНСТАНТИН ВАГИНОВ
КОЗЛИНАЯ ПЕСНЬ
ПРЕДИСЛОВИЕ, произнесенное появляющимся автором
Петербург окрашен для меня с некоторых пор в зеленоватый цвет, мерцающий и
мигающий, цвет ужасный, фосфорический. И на домах, и на лицах, и в душах
дрожит зеленоватый огонек, ехидный и подхихикивающий. Мигнет огонек - и не
Петр Петрович перед тобой, а липкий гад; взметнется огонек - и ты сам хуже
гада; и по улицам не люди ходят: заглянешь под шляпку - змеиная голова;
всмотришься в старушку - жаба сидит и животом движет. А молодые люди каждый с
мечтой особенной: инженер обязательно хочет гавайскую музыку услышать,
студент - поэффектнее повеситься, школьник - ребенком обзавестись, чтоб силу
мужскую доказать. Зайдешь в магазин - бывший генерал за прилавком стоит и
заученно улыбается; войдешь в музей - водитель знает, что лжет, и лгать
продолжает. Не люблю я Петербурга, кончилась мечта моя.
ПРЕДИСЛОВИЕ, произнесенное появившимся автором
Теперь нет Петербурга. Есть Ленинград; но Ленинград нас не касается - автор
по профессии гробовщик, а не колыбельных дел мастер. Покажешь ему гробик -
сейчас постукает и узнает, из какого материала сделан, как давно, каким
мастером, и даже родителей покойника припомнит. Вот сейчас автор готовит
гробик двадцати семи годам своей жизни. Занят он ужасно. Но не думайте, что с
целью какой-нибудь гробик он изготовляет, просто страсть у него такая.
Поведет носиком - трупом пахнет; значит, гроб нужен. И любит он своих
покойников, и ходит за ними еще при жизни, и ручки им жмет, и заговаривает, и
исподволь доски заготовляет, гвоздики закупает, кружев по случаю достает.
Глава I ТЕПТЁЛКИН
В городе ежегодно звездные ночи сменялись белыми ночами. В городе жило
загадочное существо - Тептелкин. Его часто можно было видеть идущего с
чайником в общественную столовую за кипятком, окруженного нимфами и сатирами.
Прекрасные рощи благоухали для него в самых смрадных местах, и жеманные
статуи, наследие восемнадцатого века, казались ему сияющими солнцами из
пентелийского мрамора. Только иногда подымал Тептелкин огромные, ясные глаза
свои - и тогда видел себя в пустыне.
Безродная, клубящаяся пустыня, принимающая различные формы. Подымется тяжелый
песок, спиралью вьется к невыносимому небу, окаменевает в колонны, песчаные
волны возносятся и застывают в стены, приподнимется столбик пыли, взмахнет
ветер верхушкой - и человек готов, соединятся песчинки, и вырастут в деревья,
и чудные плоды мерцают.
Одним из самых непрочных столбиков пыли была для Тептелкина Марья Петровна
Далматова. Одетая в шумящее шелковое платье, являлась она ему чем-то
неизменным в изменчивости. И когда он встречался с ней, казалось ему, что она
соединяет мир в стройное и гармоническое единство.
Но это бывало только иногда. Обычно Тептелкин верил в глубокую неизменность
человечества: возникшее раз, оно, подобно растению, приносит цветы,
переходящие в плоды, а плоды рассыпаются на семена.
Все казалось Тептелкину таким рассыпавшимся плодом. Он жил в постоянном
ощущении разлагающейся оболочки, сгнивающих семян, среди уже возносящихся
ростков.
Для него от сгнивающей оболочки поднимались тончайшие эманации, принимавшие
различные формы.
В семь часов вечера Тептелкин вернулся с кипятком в свою комнату и углубился
в бессмысленнейшее и ненужнейшее занятие. Он писал трактат о каком-то
неизвестном поэте, чтоб прочесть его кружку засыпающих дам и восхищающихся
юношей. Ставился столик, на столик лампа под цветным абажуром и цветок в
горшочке. Сади



Содержание раздела